Урал до Демидовых, часть 3. «Каменья самоцветные, цветов и чистоты доселе невиданных, кои лежат не в земле, а поверху, а в горах хрустали белые, фатисы вишневые и тунпасы жёлтые»

Во второй половине XVII века на Урале появляется рынок железных изделий. В основном это был рынок горновой крицы, то есть некованого железа. Сбытом «битого», то есть кованого железа, занимались только кузнецы. И так как ручная выделка железа была делом трудоёмким, а также требовала особых навыков, то за свои изделия каждый мастер стремился получить как можно больше денег. Продажи горновой крицы также были невелики. Виной тому была малая заселённость Среднего Урала. Да и денежная масса, находящаяся в обороте, была невелика. Поэтому местное население покупало изделия из железа только по мере появления нужды. Соответственно, количество на рынке горновой крицы было не столь большим, как, например, в Подмосковье или Поволжье.

В одной из записей, сделанной в марте 1672 года приказчиком Верхотурского уезда, значится: «Выборным Данилой Осиповым было послано на продажу железа с Дмитриева промыслу Тумашева десять пуд, а ездил оной Осипов до Киргинской слободы, но того железа продал один пуд, а больше продать не мог. А взял за пуд токмо 25 алтын».

Торговали «небитой» крицей и готовым железом Мазуевский и Шувахишский заводы, крупные кустари и кузнецы. Основная масса железа продавалась на ярмарках — Ирбитской и Тюменской. Интересно, что уральское железо уже во второй половине XVII века в больших количествах вывозилось на продажу за пределы «Камня». Так, в 1672–1675 годах более 200 пудов кричного железа и изделий из Верхотурского и Тобольского уездов было привезено на Макарьевскую ярмарку, которая с середины XVI века проходила на Арсовом поле, вблизи Казани. Уже к 1700 году на Макарьевской ярмарке продавалось до тысячи пудов уральского железа. На Урале же центром продажи как кричного, так и «битого» железа, а также изделий из меди стала Ирбитская ярмарка, начавшая действовать с 1643 года.

 

Не менее интересными представляются документы, рассказывающие о попытках поставить крестьянскую металлургию на службу государству. Такие попытки были известны ещё в начале XVII века, но с приходом к власти царя Петра размах их становится ещё шире. Начиная с 1690 года на Урал прибывают государевы люди, перед которыми Сибирским приказом была поставлена задача скупать как можно больше железа у населения. 

Был даже выпущен специальный указ, который обязывал рудоплавильщиков: «И чтоб они то железо продавали целовальникам свободно, настоящею ценою без задержки и без утайки, чтобы в той покупке железа лишней передачи и расходов государевой денежной казны не было. А буде те плавильщики железа продавать не будут, станут укрывать, то у всякого того рудоплавильщика железо взять в казну Великого Государя безденежно для того, чтоб он впредь того не чинил».

Одним из таких «железных эмиссаров» был Богдан Потёмин, который занимался скупкой кричного железа в слободах Верхотурского уезда, включая Тагильскую слободу. Одно из предписаний Сибирского приказа Потёмину гласило: «Богдашке Потёмину ехать Верхотурского уезду в слободах, купить железа клевешного, кричного, поварного, чистого самого доброго пуд по 100 и больше».

Но многие уральские рудоплавильщики старались избегать участия в таких закупках. И главной причиной этого были низкие закупочные цены. Единых расценок на крицу не было, а государевы люди, как правило, располагали весьма ограниченными суммами. Упомянутый выше целовальник Потёмин вошёл в историю только потому, что был удачливее других скупщиков и умудрялся тратить всего по 20 рублей за 100 пудов «горновой» крицы.

В Верхотурском уезде активнее других продажей железа занимались братья Тумашевы, построившие близ деревни Федьковки, рядом с Невьянской слободой, в 1669 году «железной завод». Сырьевой базой для него стали три рудника, где крестьяне, нанятые в Краснопольской и Тагильской слободах, копали бурый железняк. Почти весь штат завода был наёмным: затворщик, готовивший печь к плавке, два его подручных, два кузнеца и 12 рудокопщиков. Сами братья занимались «надзором» за предприятием: Дмитрий Тумашев взял на себя общее управление, Иван Тумашев наблюдал за производством и людьми, а Пётр Тумашев был ответственным за заводскую пашню. Ещё один брат, Василий Тумашев, выполнял функции разъездного торгового агента и начиная с 1669 года совершал регулярные вояжи по четырём уездам: Верхотурскому, Казанскому, Тобольскому и Тюменскому. Там он вёл торговлю кричным железом и готовыми изделиями из металла. Около половины всего тумашевского железа закупал казанский мастер Дмитрий Иванов, который занимался изготовлением якорей. Оставшееся железо преимущественно уходило на изготовление лемехов и других сельскохозяйственных инструментов. Любопытно, что в 1667 году братья Тумашевы совершили открытие, которое в советское время приписали некоему вогулу Якову Савину. 

В донесении верхотурскому и тобольскому воеводе Максиму Фёдоровичу Стрешневу Дмитрий Тумашев писал: «А ещё летом сего года мною и братьями найдена недалече от реки Выи цельная гора железнаго магниту. Да токмо плавить той магнит в наших печах не мочно от нехватки жару».  

К донесению Тумашев приложил подробную рукописную карту с указанием места Магнит-горы, а также образцы магнитного железняка. Стрешнев сразу отправил образцы в Москву, где иноземные мастера очень высоко оценили качество руды. По законам того времени рудознатцу, открывшему месторождение руды, полагалась премия от 50 до 150 рублей, а воеводе, на чьей территории находилось открытое месторождение, — почёт и слава. Однако прославиться Максиму Фёдоровичу не довелось: его сняли с должности из-за многочисленных обвинений в мздоимстве, «учинили над ним розыск», а про открытую Тумашевыми Магнит-гору забыли на долгие 35 лет.

 

Годовая производительность тумашевского завода была разной: в 1670 году завод выпустил 110 пудов, в 1672-м — 260 пудов, в 1673-м — 210 пудов, в 1674-м — 39 пудов, в 1675-м — 80 пудов. Всего на заводе было выпущено около 700 пудов чистого железа. Месторождения бурого железняка, открытые братьями, быстро истощились, и Тумашевы в попытках спасти завод от разорения стали скупать горновую крицу у крестьян-рудоплавильщиков окрестных слобод. Но этот шаг не решил проблем: в 1674 году завод практически остановился, а через год был описан за долги перед казной и кредиторами. Но братья Тумашевы к тому времени уже переключились на добычу медной руды и самоцветов из месторождений, открытых ими же несколько лет назад близ Мурзинского острога, на месте которого в наши дни находится село Мурзинка.

История возникновения села Мурзинского началась в 1639 году, когда сын боярский Андрей Буженинов построил на правом берегу реки Нейвы Мурзинский острог, куда «посадил» казачий гарнизон для охраны с юга и востока знаменитого Сибирского тракта, который в те времена шёл через Соликамск и Верхотурье в Тобольск. Говорят, что остатки самого острога ещё можно найти в окрестностях современной Мурзинки.

Тумашевы появились в селе Мурзинском в 1668 году. Тогда же Михайло Тумашев доложил в Сибирский приказ: «Отыскал я в двух горах над Нейвой-рекой, в близости Мурзинского острога, цветные камни и медную руду». Позже он самолично привёз в Москву образцы руд и самоцветов. За своё открытие Тумашев получил награду в размере 164 рубля, а в Тобольск был выслан царёв указ «О горной свободе», согласно которому было «велено по всей Сибири дать позволение всякого звания людям искать как цветные камни, так и всякий руды без утеснения обывателей». 

Ещё год спустя, в 1669-м, уже Дмитрий Тумашев отправился в Москву с новыми образцами «каменьев самоцветных, цветов и чистоты доселе невиданных, кои лежат не в земле, а поверху, и обыскал цветное каменье, в горах хрустали белые, фатисы вишневые и тунпасы жёлтые».

Когда братьям стало ясно, что вытянуть своё «железное дело» из долговой паутины вряд ли удастся, они сосредоточили силы на добыче самоцветов и их дальнейшей реализации. Два брата — Михаил и Иван — организовали из жителей Мурзинского и ближних заимок нечто вроде старательской артели, а Дмитрий и Василий открыли в Верхотурье и Ирбите камнерезные мастерские. 

Во второй половине XVII века наибольшим спросом на Руси пользовались аметисты (особенно красные), изумруды, аквамарины, дымчатый кварц и гранат. На их добыче и сосредоточились Тумашевы. Добыча «каменьев» велась в основном открытым способом, так как самоцветные жилы залегали близко к поверхности, что существенно упрощало добычу. Выработки редко углублялись более чем на две сажени, в редких случаях — на четыре. Добытые аметисты, топазы, аквамарины, гранаты Тумашевы увозили в свои мастерские на огранку и обработку, после чего везли их на продажу преимущественно в Казань и Москву.

Самоцветный бизнес братьев Тумашевых процветал довольно долго, примерно 10–12 лет. Оставаясь рудознатцами Сибирского приказа, Тумашевы умудрялись совмещать государеву службу и собственное дело без ущерба казне и своему карману. Так, во второй половине 70-х годов XVII столетия они обследовали земли вдоль рек Нейвы, Выи, Тагил, Алапаихи с целью обнаружения месторождений медных и железных руд и нанесения их на карты.

Начиная с 1680 года упоминания о Тумашевых встречаются в летописях Уральского края всё реже и реже. Причины этому доподлинно неизвестны. По одной версии, рудознатцы попали в немилость за связь с опальным тобольским воеводой Петром Годуновым. По другой — репрессии в отношении Тумашевых начались из-за якобы утаённых ими крупных самоцветов редкой красоты, и братья, поспешно свернув дела, перебрались в Соль Камскую, где купили соляные промыслы и жили с доходов от добычи и продажи соли.

В 1765 году в местах, где 100 лет назад трудились тумашевские старатели, появилась экспедиция генерала Якова Ивановича Данненберга, в задачу которой входила разработка месторождений самоцветов для нужд Екатеринбургской гранильной фабрики. Экспедиция проработала вблизи села Мурзинского почти три года и в 1768 году начала разработку знаменитого аметистового месторождения «Тальян».  Добыча велась как открытым способом, так и шахтным, на глубине не более 4 саженей. 

Первоначально основной рабочей силой были вольнонаёмные крестьяне, которых вербовали в ближайших сёлах, но затем к работам на самоцветных копях стали привлекать исключительно «казённых» людей. Любопытно, что Демидовы, когда пришли на Урал, поначалу мало интересовались самоцветами Мурзинки, хотя месторождения находились у них буквально под носом. 

В 1705 году один из приказчиков Невьянского завода писал в Тулу Никите Демидовичу Антюфееву: «Ношним летом затворщик Ивашко Макаров гулял две седмицы близ Мурзинского острогу да принёс в завод подивиться полное лукошко вареников, да струганцов изрядного размеру, да тумпазов с фатисами, да горсть бечетов, да Акинфею Никитичу те каменья казал, похвалялся указать место, где брал оныя». 

Лишь через 30 лет Акинфий Демидов внезапно проявил интерес к мурзинским самоцветам. По его указанию заводские приказчики и старший сын Прокопий несколько раз «наезжали» в Мурзинское село, уговаривая местных жителей «волею своей пойти под крепкую длань Демидовых с детьми и житом», но скорое вмешательство «главного горного командира» Татищева положило конец этому «агитпропу». 

Зато другим наследием рудознатцев Тумашевых — картами с отмеченными на них рудными местами и их описаниями — Демидовы воспользовались в полной мере. Положение о Берг-привилегиях ещё только начало обсуждаться в Сенате, а на руках у Никиты Демидовича Антюфеева уже оказались документы, связанные с геологическими изысканиями в Верхотурском уезде, произведёнными братьями Тумашевыми. Поэтому, как только Берг-коллегия объявила о принятии заявок от желающих заняться «железным делом», Демидовы в числе первых подали заявки на самые перспективные участки уральских недр, в том числе на Магнитную гору, у подножья которой и вырос впоследствии Нижний Тагил.

 

Продолжение следует…